Выбор маршрута на майские в 2024 году предоставлял два варианта — Башкирия/Южный Урал и Псковская область/Беларусь.
Будучи давними почитателями творчества Довлатова, мы практически в режиме ручного управления склонили чашу весов ко второму маршруту — очень хотелось увидеть Пушкинские горы, где Сергей Донатович работал экскурсоводом в 1976-77 годах. Результатом этой работы явилось одно из любимых моих произведений «Заповедник», написанное уже в эмиграции в Вене и законченное в 1983 году в Нью-Йорке
Пушкинский заповедник, усадьба Михайловское
Приютил нас гостевой дом Бугрово с радушной хозяйкой Мариной. Критерием выбора была пешая доступность Михайловского, и на коротком плече такси — Тригорского и Петровского. Бугрово, соответственно, расположено в середине куста этих трех знаменитых усадеб.
Рекомендовать для проживания вполне можно — единственным минусом является слабая шумоизоляция, а в остальном двухуровневый номер с деревянной отделкой понравился, завтраки также были хороши
Поскольку добрались до Михайловского мы ближе к вечеру, знакомство с усадьбой состоялось при мягком предзакатном свете, благодаря чему первое впечатление получилось очень вкусным, и более того — задало тон последующим двум дням
Здесь и далее тексты, выделенные курсивом — цитаты из Заповедника. Почти пятьдесят лет прошло — а любую можно хоть сейчас приложить к нынешним временам
Ко мне застенчиво приблизился мужчина в тирольской шляпе:
– Извините, могу я задать вопрос?
– Слушаю вас.
– Это дали?
– То есть?
– Я спрашиваю, это дали? – Тиролец увлек меня к распахнутому окну.
– В каком смысле?
– В прямом. Я хотел бы знать, это дали или не дали? Если не дали, так и скажите.
– Не понимаю.
Мужчина слегка покраснел и начал торопливо объяснять:
– У меня была открытка… Я – филокартист…
– Кто?
– Филокартист. Собираю открытки… Филос – любовь, картос…
– Ясно.
– У меня есть цветная открытка – «Псковские дали». И вот я оказался здесь. Мне хочется спросить – это дали?
– В общем-то, дали, – говорю.
– Типично псковские?
– Не без этого.
Мужчина, сияя, отошел…
Виктория Альбертовна беседовала со мной, недоверчиво улыбаясь. К этому я уже начал привыкать. Все служители пушкинского культа были на удивление ревнивы. Пушкин был их коллективной собственностью, их обожаемым возлюбленным, их нежно лелеемым детищем. Всякое посягательство на эту личную святыню их раздражало. Они спешили убедиться в моем невежестве, цинизме и корыстолюбии.
— Зачем вы приехали? — спросила хранительница.
— За длинным рублем, — говорю.
Виктория Альбертовна едва не лишилась чувств.
— Извините, я пошутил.
— Шутки здесь абсолютно неуместны.
— Согласен. Можно задать один вопрос? Какие экспонаты музея — подлинные?
— Разве это важно?
— Мне кажется — да. Ведь музей — не театр.
— Здесь все подлинное. Река, холмы, деревья — сверстники Пушкина. Его собеседники и друзья. Вся удивительная природа здешних мест…
Краем уха послушав проходящих мимо экскурсоводов, решено было не нарушать неземной красоты идиллию сумбурной человеческой речью, а продолжать наслаждаться природой в одиночестве, без внешних раздражителей
На каждом шагу я видел изображения Пушкина. Даже возле таинственной кирпичной будочки с надписью «Огнеопасно!». Сходство исчерпывалось бакенбардами. Размеры их варьировались произвольно. Я давно заметил: у наших художников имеются любимые объекты, где нет предела размаху и вдохновению. Это в первую очередь – борода Карла Маркса и лоб Ильича…
Рассвет в Михайловском:
Рядом с визит-центром расположена так называемая Пушкинская деревня, весьма неплохо восстановленная
А у нас впереди насыщенный день — знакомство с усадьбами Тригорское и Петровское, и под занавес прогулка по тем местам Мизхайловского, до которых еще не успели добраться.
В Тригорское отправились пешком, по дороге, изрытой дождями:
Километраж не засекал, но по памяти часа за полтора с остановками на фотосессии дошли.
Усадьба Тригорское
Тригорское располагается на холмах, и шикарные виды на реку Сороть будут отличным дополнением к прогулке по парку
Из Тригорского в Петровское мы благополучно переместились на такси. Приложение Яндекса в округе не функционирует, будучи бойкотируемым местной извозчичьей мафией, поэтому запишите два телефона: +79210002828 и +79319055050. Я пользовался вторым номером, сохраненным в контактах с пометкой «комфорт». Диспетчеры на телефоне вменяемые, и слегка подзабытый в современную эпоху механизм вполне работает.
Усадьба Петровское
Парк ухоженный, всё выглядит чинно-благородно, но после Михайловского и Тригорского воспринимается как-то блекло. Наверное, с этой усадьбы надо начинать знакомство с Пушкиногорьем, и продолжать двумя вышеупомянутыми
Снова Михайловское:
И наконец-то пора оголодав за день и пуская слюни перейти к вопросу, где же можно вкусно поесть.
Сначала мы пытались заходить в едальни, заблаговременно выбранные по рейтингам, но останавливаться и есть в них почему-то не хотелось. Поэтому спустя пару часов безуспешных поисков, вконец озверев от голода, приняли решение «взять языка». Местные сходу посоветовали ресторан «Амбар под дубами» — ехать не близко, но кухня хорошая, примерно так было сказано — и мы не пожалели. Заведение на твердую пятерку
Дом Сергея Довлатова
Очень рекомендую экскурсовода Лидию Михайловну, дай ей бог здоровья и благополучия. Группа у нас была немаленькая, но, затаив дыхание, слушали её все
Я направился в Сосново. Дорога тянулась к вершине холма, огибая унылое поле. По краям его бесформенными грудами темнели валуны. Слева зиял поросший кустами овраг. Спускаясь под гору, я увидел несколько изб, окруженных березами. В стороне бродили одноцветные коровы, плоские, как театральные декорации. Грязные овцы с декадентскими физиономиями вяло щипали траву. Над крышами летали галки.
Я шел по деревне, надеясь кого-то встретить. Некрашеные серые дома выглядели убого. Колья покосившихся изгородей были увенчаны глиняными сосудами. В накрытых полиэтиленом загонах суетились цыплята. Нервной мультипликационной походкой выступали куры. Звонко тявкали лохматые приземистые собаки.
Дом Михал Иваныча производил страшное впечатление. На фоне облаков чернела покосившаяся антенна. Крыша местами провалилась, оголив неровные темные балки. Стены были небрежно обиты фанерой. Треснувшие стекла — заклеены газетной бумагой. Из бесчисленных щелей торчала грязная пакля.
В комнате хозяина стоял запах прокисшей еды. Над столом я увидел цветной портрет Мао из «Огонька». Рядом широко улыбался Гагарин. В раковине с черными кругами отбитой эмали плавали макароны. Ходики стояли. Утюг, заменявший гирю, касался пола.
Две кошки геральдического вида — угольно-черная и розовато-белая — жеманно фланировали по столу, огибая тарелки. Хозяин шуганул их подвернувшимся валенком. Звякнули осколки. Кошки с безумным ревом перелетели в темный угол.
Соседняя комната выглядела еще безобразнее. Середина потолка угрожающе нависала. Две металлические кровати были завалены тряпьем и смердящими овчинами. Повсюду белели окурки и яичная скорлупа.
Откровенно говоря, я немного растерялся. Сказать бы честно: «Мне это не подходит…» Но очевидно, я все-таки интеллигент. И я произнес нечто лирическое:
— Окна выходят на юг?
— На самый, самый юг, — поддакнул Толик.
За окном я увидел полуразрушенную баню.
— Главное, — сказал я, — вход отдельный.
— Ход отдельный, — согласился Михал Иваныч, — только заколоченный.
— А, — говорю, — жаль.
— Эйн момент, — сказал хозяин, разбежался и вышиб дверь ногой.
– Будете у нас работать?
– Попытаюсь.
– Сигареты у вас есть?
Мы вышли на крыльцо.
Натэлла приехала из Москвы, движимая романтическими, вернее – авантюрными целями. По образованию – инженер-физик, работает школьной учительницей. Решила провести здесь трехмесячный отпуск. Жалеет, что приехала. В заповеднике – толчея. Экскурсоводы и методисты – психи. Туристы – свиньи и невежды. Все обожают Пушкина. И свою любовь к Пушкину. И любовь к своей любви. Единственный порядочный человек – Марков…
– Кто такой Марков?
– Фотограф. Законченный пропойца. Я вас познакомлю. Он научил меня пить «Агдам». Это нечто фантастическое! Он и вас научит…
– Премного благодарен. Но боюсь, что в этом деле я и сам – профессор.
– Давайте как-нибудь поддадим! Прямо на лоне…
– Условились.
– А вы человек опасный.
– То есть?
– Я это сразу почувствовала. Вы жутко опасный человек.
– В нетрезвом состоянии?
– Я говорю не о том.
– Не понял.
– Полюбить такого, как вы – опасно.
И Натэлла почти болезненно толкнула меня коленом…
Господи, думаю, здесь все ненормальные. Даже те, которые считают ненормальными всех остальных…
Последние лет десять я пишу на одну-единственную тему, для русской литературы традиционную и
никогда никем не отменявшуюся, — о лишнем человеке. При том, что, по моему глубокому убеждению,
все люди — более или менее лишние…
Пушкинские горы очень понравились. Весной, в половодье да при яркой молодой листве — то что надо после монохромно-унылых зимних городских картин. Скорее всего, золотая осень в этих краях не менее прекрасна, а значит — увидимся снова.